В центре Саратова через квартал друг от друга стоят два памятника – политику-консерватору Петру Столыпину и писателю-новатору Николаю Чернышевскому.
Если не дать сбить себя с толку разницей судеб этих людей, то можно увидеть, что их бронзовые изваяния – это скульптурное эхо, призрак одного и того же исчезнувшего мемориала императору Александру II.
Монумент самодержцу был самым первым памятником, возведенным в Саратове. Установленный в 1911 году напротив сада «Липки», он представлял собой скульптуру императора в окружении четырех фигур, олицетворявших его государственные свершения. Автором мемориала был Матвей Чижов, работавший до этого над памятниками Екатерине II в Петербурге, Николаю I в Киеве и над гигантским горельефом храма Христа Спасителя «Сошествие в ад». Фигуры по четырем сторонам пьедестала придумал Сергей Волнухин – создатель известной скульптуры первого книгопечатника Ивана Федорова в Москве.
Для того чтобы оценить монумент Александру II, одного взгляда на него не достаточно – нужно видеть месторасположение памятника целиком. Скульптура императора стояла на фоне часовни «Утоли мои печали», которая является архитектурной вариацией петербургского храма «Спаса на крови», построенного на месте убийства царя близ Михайловского сада. Александр II словно превращал часть центральной площади в рассказ о своей смерти, в котором сад «Липки» и часовня становились декорациями чужого города. Глядя на старые саратовские открытки, мы видим, что фигура императора немного неловкая, голова чуть наклонена вниз; скульптуры, окружающие его, кажутся в этом свете не величественными, а скорее трогательными. Уникальность этого мемориала (возможно, вопреки замыслу авторов) состояла в том, что он был не о триумфе и силе, а о беззащитности.
Через семь лет памятник Александру II был разрушен. На императорском пьедестале сначала установили гипсовый бюст Чернышевского, но потом и его демонтировали; постамент же перенесли на Привокзальную площадь уже для скульптуры Дзержинского.
Из четырех символических фигур царского монумента сохранилась только одна – женщина с девочкой, читающие книгу, олицетворяя собой реформу образования. С 2002 года эта скульптура под именем Первой учительницы находится в одноименном сквере на стрелке Московской и Соляной улиц.
В 1953 году перед входом в «Липки» был возведен (третий по счету) памятник – снова Чернышевскому, но в полный рост. Автор скульптуры – Александр Кибальников, позже прославившийся своим московским памятником Маяковскому.
Сегодня Чернышевский на фоне шпилей консерватории – один из наиболее растиражированных символов Саратова, и его трудно воспринимать отстраненно. Но если все-таки попытаться, то сразу обнаруживаешь странное несоответствие между скульптурой Чернышевского и площадью его же имени. Ведь, по идее, памятник ставится в многолюдном месте, чтобы объединять людей, тем более этого требовала советская эпоха, но Чернышевский стоит с перекрещенными на груди руками и немного склоненной вниз головой. Каждый, кто хоть сколько-нибудь знаком с символикой жестов, знает, что такая позиция означает отстранение, несогласие с происходящим, попытку защититься или преодолеть неуверенность. Примечательно и то, что в отличие от предыдущего бюста, Чернышевский изображен здесь не мудрецом с бородой, а молодым человеком с длинными волосами, придающими ему некоторую женственность. Все эти детали вместо единения, сообщают прохожим чувство ранимости.
Городской контекст также играет здесь некоторую роль. Парковая аллея, начинающаяся за спиной Чернышевского, когда-то называлась в его честь «аллей радикалов» (в смысле – бескомпромиссных людей) и выходила к дому, в котором писатель прожил последние месяцы жизни и где он умер в 1889 году.
В отличие от более поздней работы Кибальникова – скульптуры Ленина на Театральной площади, которая пытается схватить вас вместе с остальным пространством властным, неестественным жестом, памятник Чернышевскому только говорит о чем-то хрупком внутри каждого.
И это должно быть чем-то важным, раз такой посыл, возникнув вместе с самым первым памятником в 1911 году, никуда не делся и настойчиво проявляется в новых условиях.
Полвека спустя после открытия памятника Чернышевскому одним кварталом ниже был установлен монумент Столыпину, созданный Вячеславом Клыковым, известным своей конной скульптурой маршала Жукова перед Красной площадью. Работа Клыкова композиционно повторяет мемориал Александру II – саратовский губернатор стоит в окружении четырех фигур-символов. Парадокс в том, что придав всем пяти скульптурам монумента очень важный вид, автор вместо торжественности добился противоположного эффекта – фигуры выглядят как игрушечные солдатики, в которых, правда, не хочется играть. Городской контекст почему-то на этот раз не срабатывает на памятник, хотя здесь есть и часовня на Театральной площади, построенная после первого покушения на Александра II (совершенного жителем Саратовской губернии), и угловое здание, у которого не хватает балкона, потому что его велел сломать сам Столыпин, дабы пресечь выступления на нем революционно настроенных ораторов, и легенда о подземной реке и туннелях под памятником… да много чего есть. Интересным он от этого не становится.
И дело тут, конечно, не в личности Петра Столыпина – для красоты нет особой разницы даже между Николаем Чернышевским и отправившим его на каторгу Александром II. Дело и не в таланте скульпторов – памятники императору и писателю-бунтарю не были чем-то выдающимся, но проявиться красоте это не мешало.
Главная проблема с монументом Столыпину – та же, что и с последовавшими за ним многочисленными саратовскими памятниками (гармонисту, ректору, святым, космонавту и т.д.) – во всех них есть пафос, но нет беззащитности, нет никакого слабого места, в которое их могла бы поразить красота.
Часть визуального сопровождения текста взята с сайта «Фотографии Старого Саратова».